— Девять. — Отвечаю, и дрочу дудку.
— Маша! — Шёпотом кричит муж, и развязывает галстук. — ты гений! Это же твёрдая пятёрка беспесды! Теперь второй вопрос: ты хочешь потрогать мою писю, Маша?— Очень! — с жаром отвечает Маша, и хватает Василиваныча за хуй, — Пися — это вот это, да?— Да! Да! Да, бля! — орёт Вова, и обильно потеет. — Это пися! Такая вот, как ты видишь, писюкастая такая пися! Она тебе нравицца, Маша Петрова?— До охуения. — отвечаю я, и понимаю, что меня разбирает дикий ржач. Но держусь.— Тогда гладь её, Маша Петрова! То есть нахуй! Я ж так кончу. Снимай трусы, дура!— Я без трусов, Василиваныч, — напоминаю я извру, — могу платье снять. Школьное.Муж срывает с себя галстук, бейсболку и очки, и командует:— Дай померить фартучек, Машабля!Нет проблем. Это ж вторая годовщина нашей свадьбы, я ещё помню. Ну, скажите мне — кто из вас не ебался в тёщином фартуке во вторую годовщину свадьбы — и я скажу кто вы.— Пожалуйста, Василиваныч, меряйте. — снимаю фартук, и отдаю Вове.Тот трясущимися руками напяливает его на себя, снова надевает очки, отставляет ногу в сторону, и пафосно вопрошает:— Ты девственна, Мария? Не касалась ли твоего девичьего тела мушская волосатая ручища? Не трогала ли ты чужые писи за батончег Гематогена, как путана?Хрюкаю.Давлюсь.Отвечаю:— Конечно, девственна, учитель математики Василиваныч. Я ж ещё совсем маленькая. Мне семь лет завтра будет.Муж снимает очки, и смотрит на меня:— Бля, ты специально, да? Какие семь лет? Ты ж в десятом классе, дура! Тьфу, теперь хуй упал. И всё из-за тебя.Я задираю фартук с помидорами, смотрю как на глазах скукоживаецца Вовино барахло, и огрызаюсь:— А хуле ты меня сам сбил с толку? "Скока буит трижды три?" Какой, бля, десятый класс?!Вова плюхаецца на стул, и злобно шепчет:— А мне что, надо было тебя просить про интегралы рассказать?! Ты знаешь чо это такое?— А нахуя они мне?! — тоже ору шёпотом, — мне они даже в институте нахуй не нужны! Ты ваще что собираешься делать? Меня ебать куртуазно, или алгебру преподавать в три часа ночи?!— Я уже даже дрочить не собираюсь. Дура!— Сам такой!Я сдираю мамашин халат, и лезу под одеяло.— Блять, с тобой даже поебацца нормально нельзя! — не успокаиваецца муж.— Это нормально? — вопрошаю я из-под одеяла, и показываю ему фак, — Заставлять меня дудеть в дудку, и наряжацца в хуйню разную? "Ты девственна, Мария? Ты хочеш потрогать маю писю?" Сам её трогай, хуедрыга! И спасибо, что тебе не приспичило выебать козлика!— Пожалуйста!— Ну и фсё!— Ну и фсё!Знатно поебались. Как и положено в годовщину-то. Свадьбы. Куртуазно и разнообразно.В соседней комнате раздаёцца деццкий плач. Я реагирую первой:— Чо стоишь столбом? Принеси ребёнку водички!Вова, как был — в фартуке на голую жопу, с дудкой в руках и в солнечных очках, пулей вылетает в коридор.… Сейчас сложно сказать, что подняло в тот недобрый час мою маму с постели… Может быть, плач внука, может, жажда или желание сходить поссать… Но, поверьте мне на слово, мама была абсолютно не готова к тому, что в темноте прихожей на неё налетит голый зять в кухонном фартуке, в солнечных очках и с дудкой в руке, уронит её на пол, и огуляет хуем по лбу…— Славик! Славик! — истошно вопила моя поруганная маман, призывая папу на подмогу, — Помогите! Насилуют!— Да кому ты нужна, ветош? — раздался в прихожей голос моего отца.Голоса Вовы я почему-то не слышала. И мне стало страшно.— Кто тут? Уберите член, мерзавец! Извращенец! Геятина мерская!Мама жгла, беспесды.— Отпустите мой хуй, мамаша… — наконец раздался голос Вовы, и в щель под закрытой дверью спальни пробилась полоска света. Вове наступил пиздец.Мама визжала, и стыдила зятя за непристойное поведение, папа дико ржал, а Вова требовал отпустить его член.Да вот хуй там было, ага. Если моей маме выпадает щастье дорвацца до чьего-то там хуя — это очень серьёзно. Вову я жалела всем сердцем, но помочь ему ничем не могла. Ещё мне не хватало получить от мамы песдюлей за сворованный халат, и извращённую половую жызнь. Так что мужа я постыдно бросила на произвол, зная точно, ЧЕМ он рискует. Естественно, такого малодушия и опёздальства Вова мне не простил, и за два месяца до третьей годовщины нашей свадьбы мы благополучно развелись.Но вторую годовщину я не забуду никогда.Я б и рада забыть, честное слово.Но мама… Моя мама…Каждый раз, когда я звоню ей, чтобы справицца о её здоровье, мама долго кашляет, стараясь вызвать сочувствие, и нагнетая обстановку, а в оконцовке всегда говорит:— Сегодня, как ни странно, меня не пиздили по лицу мокрым хуем, и не выкололи глаз дудкой. Стало быть, жыва.Я краснею, и вешаю трубку.И машинально перевожу взгляд на стенку. Где на пластмассовом крючке висит белый кухонный фартук.С помидорами.Я ж пиздец какая сентиментальная… (с)пёрто
УВАЖАЕМЫЕ И ЛЮБИМЫЕ ПЧ...ЕСЛИ УЖ КТО ТО РАЗМЕЩАЕТ МОИ ЗАПИСИ У СЕБЯ В ДНЕВНИКАХ, ОЧЕНЬ ПРОШУ, НУ ХОТЬ КАКОЙ ТО КОММЕНТАРИЙ ОСТАВЬТЕ, НЕ КРЫСЯТНИЧАЙТЕ (такие мною уже были замечены... удалю ведь).
